Работа выполнена при поддержке Фонда содействия отечественной науке.

В статье рассматривается заключительный этап существования рабства, а также его отличительные особенности и политика российского правительства, направленная на его постепенную отмену1.

Количество имеющихся в нашем распоряжении источников по истории рабства в первой половине XIX в. невелико. Главным источником по этой теме является «Полное Собрание Законов Российской империи». Упоминания о казахско-русской работорговле приведены в неопубликованном труде поручика Я. Гавердовского, возглавлявшего миссию в Бухару в 1803 г. (посольство не дошло до Бухары, т.к. было разграблено казахами; позднее на основании полученных сведений Гавердовский создал «Обозрение киргиз-кайсакской степи» - первый капитальный труд по истории и этнографии казахов). Сведения о рабстве в Сибири есть и в «Записках о киргиз-кайсаках Средней орды» (1830) С.Б. Броневского, занимавшего в 1820-е гг. пост начальника Омской области и в течение 20 лет наблюдавшего жизнь казахов. Важные документы из архивов Казахстана, содержащие в себе данные о рабстве, опубликованы в сборниках «Материалы для истории Казахской ССР» (1940) и «Казахско-русские отношения в ХУШ-Х1Х вв.» (1964). Источником по истории рабства являются также личные письма оренбургского военного губернатора (18031817) князя Г.С. Волконского, опубликованные в 1918 г. в «Архиве декабриста С.Г. Волконского» (они были подготовлены к печати внуком декабриста и правнуком оренбургского губернатора С.М. Волконским и литературоведом Б.Л. Модзалевским). С.М. Волконский затрагивал тему рабства также в своих воспоминаниях (впервые изданы в 1921 г.). Имеются и другие источники.

Приобретение рабов на границе с казахскими жузами было узаконено указом от 19 ноября 1756 г., посланным в Сибирь 9 января 1757 г. (в правительственной практике и в литературе по этому вопросу он упоминается под последней датой). Согласно указу, право покупать и выменивать «привозимых Киргиз-Кайсаками2 разных наций пленников» предоставлено не только дворянам, но и «всякаго звания людям»3. Сибирским мусульма-

нам разрешалось иметь рабов только своей веры. Рабы по закону оставались в неволе у своих покупателей как дворян, так и недворян до самой своей смерти. Рабы отличались от крепостных крестьян тем, что их не следовало записывать в подушный оклад, и они не должны были поставлять рекрутов в армию (хотя хозяева по своему желанию могли сдавать их в рекруты). Дети же рабов, рожденные в России, должны были записываться в подушный оклад - они могли приписаться к городским сословиям или к государственным крестьянам (если их родители находились в рабстве у недворян) или становились крепостными у владельцев своих родителей (если их родители были рабами дворян).

Указ 1757 г. продолжал действовать и в начале XIX в. Так, Я. Гавердовский писал: «Персидских, Зюнгорских (т.е. джунгарских. - И.М.) и Каракалпакских невольников доставляют Киргизсцы в Российския меновыя дворы на продажу; где дабы облегчить скорбную участь сих страдальцев, Российским подданным дозволено их покупать»4. Подобные продажи имели в то время определенное распространение. С.Б. Броневский отмечал, что «в редком доме Чиновника или купца (по сибирской линии и в близлежащих городах. -И.М) нет служанок из Калмычек»5. Особенно активно торговлей живым товаром на Сибирской линии в конце XVIII - начале XIX вв. занимались купцы, причем они покупали рабов не только для себя, но и на продажу. Так, в 1807-1808 гг. двое ишимских купцов выменяли рабов для пятерых барнаульских, а семипалатинские купцы перепродавали рабов чиновникам Колывано-Воскресенских горных заводов6. Следует отметить, что купцы, продавая невольников другим купцам, нарушали закон, т.к. по указу 1757 г. право распоряжения азиатскими рабами было ограничено - их разрешалось перепродавать лишь потомственным дворянам (лицам, имеющим право на владение крепостными).

Приобретали рабов не только жители Сибири и Оренбуржья, но и представители высшей знати. Сам оренбургский военный губернатор Г. С. Волконский занимался распространением азиатских невольников среди петербургской и московской знати - он покупал их себе, а также дарил своим родным и знакомым. В письме от 12 мая 1807 г. он просит разрешения у дочери и зятя поставить у них в доме, пока их не развезут по сановникам в Петербурге, «колонию каракальпаков - до двух десятков... все угрюмы и нехорошие лицами; все окрещены и привита оспа» . В то время, как отмечал правнук оренбургского губернатора в своих воспоминаниях, в высшем свете была на них «мода»8. Как видно, представители знати приобретали азиатских невольников как предмет экзотики и относились к ним как к игрушкам. Так, Г. С. Волконский 27 мая 1810 г. сообщал дочери, что он послал для своего пятилетнего внука Д.П. Волконского «утешителного рабенка 3

лет каракальпоченка»9. В переписке Г.С. Волконского рабы стоят в одном ряду с такими заморскими товарами, как кишмиш и кашемировые шали.

В первые годы XIX в. вследствие междоусобий внутри казахского общества и вызванных ими постоянных грабежей распространилась продажа обнищавшими казахами своих детей и младших родственников в Хивинское ханство и русским приграничным жителям. Это вызвало обеспокоенность российского правительства, считавшего, что продажа казахами своих детей в Хиву противоречит интересам России, т.к. казахи Младшего и Среднего жузов номинально находились в ее подданстве. Было выдвинуто несколько проектов, направленных на использование бедственного положения казахских кочевников в интересах России. Директор Оренбургской таможни П.Е. Величко в своем рапорте министру коммерции графу Н.П. Румянцеву от 28 августа 1805 г. предложил правительству свой проект в двух вариантах. Первый вариант предусматривал разрешить россиянам покупку казахских детей «наравне с другими азиатскими пленниками», но с тем, чтобы по достижении совершеннолетия и те, и другие освобождались. Во втором варианте своего проекта Величко предлагает право владения «вымененными киргизцами предоставить одной короне». Для этого следовало назначить «пристойную цену», за которую государство должно было бы выкупать у частных лиц вымененных ими детей10. Оренбургский военный губернатор Г.С. Волконский 20 сентября 1805 г. в сообщении на имя товарища министра иностранных дел князя А. Чарторыйского выступил за то, чтобы приобретение казахских детей было разрешено лишь дворянам, и эти дети находились в вечной неволе. Позднее, 21 февраля 1806 г., в донесении министру внутренних дел графу В.П. Кочубею он повторил свое предложение и высказался против введения права покупки детей на ограниченный срок (т.е. против проекта Величко, хотя и не упоминал его), т.к. будто бы тогда не будет желающих приобрести их11. Однако опасения Волконского оказались напрасными. Польский аристократ, ученый и путешественник, тайный советник русской службы граф И.О. Потоцкий в 1806 г. в своем письме В.П. Кочубею выступил с предложением позволить купцам и дворянам покупать у казахов их детей с приобретением покупателями тех прав над ними, «которыми пользуется российский дворянин над своим подданным». Причем, по его мнению, эту продажу следует разрешить лишь на 5-6 лет, «т.к. нужно надеяться, что за это время страна, где бедность происходит собственно от анархии, будет уст-

роена»12.

Все эти проекты и донесения послужили толчком для проведения правительством политики, направленной на отмену рабства. 13 октября 1806 г. министр внутренних дел В.П. Кочубей на заседании Комитета министров внес в Комитет записку, в которой пред-

лагались следующие меры относительно казахов: 1) переселение обедневших казахов в «казенные селения магометанскаго исповедания»; 2) разрешение желающим покупать малолетних казахских детей, с тем, чтобы по достижении 25-летнего возраста они освобождались; 3) дозволение покупать детей «Сарептскому и другим обществам»13; 4) покупка за счет казны от 50 до 100 казахских детей «с отдачею Сарептскому Обществу»; 5) покупка

14

детей и отдача их для воспитания в военно-сиротские дома .

23 мая 1808 г. вышел именной указ, согласно которому казахам запрещалось продавать детей хивинцам, но дозволялось «всем российским подданным свободных состояний» покупать и выменивать на пограничной линии детей казахов с тем условием, чтобы они по достижении 25-летнего возраста получали свободу. Владельцы могли отчуждать в другие руки казахских детей, но по достижении 25-летнего возраста они также должны были освобождаться. 8-й пункт указа разрешил «обществу Сарептскому, равно как и другим, оному подобным» (т.е. общинам немцев Поволжья) приобретение детей «по сим правилам». Местные начальства должны были «доставлять все возможныя пособия» обществам немцев-колонистов в приобретении казахских детей, но о покупке их на счет казны для отдачи сарептянам или в военно-сиротские дома (что предусматривалось запиской В.П. Кочубея) в указе речи не шло. 23 мая 1808 г. был издан еще один именной указ. Он был адресован сибирскому генерал-губернатору И.Б. Пестелю, которому, помимо прочего, поручалось привести в исполнение в Сибири правила покупки казахских детей, изложенные в указе № 2303815.

Среди лиц, приобретавших казахских детей, были представители разных сословий - мещане, казаки, православные и католические священнослужители и др.16 Первое время указ 1808 г. не выполнялся, т.к. исполнение его зависело от чиновников, а многие из них сами владели рабами. Пользуясь неразберихой в законодательстве и отсутствием единого свода законов, некоторые суды на основании устаревшего указа 1744 г. (согласно которому рабов, приобретенных «по силе указа 1737 г.» и просящихся на волю без согласия владельцев, предписывалось телесно наказывать и возвращать хозяевам) приговаривали к наказанию батогами и возвращению хозяевам тех невольников, которые по указу 1808 г. имели полное право на освобождение17.

В Сибири и Оренбуржье рабов использовали в основном для домашнего